Шатры бедуинов еще до принятия ислама делились на мужскую и женскую половины, но гарем в халифате появился довольно поздно. Его не было ни у праведных халифов, ни у Омейядов. Для первых Аббасидов гарем был скорей понятием, чем местом: слово «харим» обозначало всех женских обитателей дворца или вообще всех домочадцев.
Знатные женщины в это время жили в собственных домах и дворцах и имели свой штат прислуги. Только при сравнительно позднем халифе аль-Мутадиде гарем стал женский частью общего дворцового комплекса, куда имели вход лишь сам повелитель и несколько евнухов. Здесь образовалось особая среда, изолированная от мира, полная праздности, соблазнов и интриг, утонченной роскоши и скуки. Жены и рабыни
Сведения о гаремах времен халифата очень малочисленны и скупы. Почти все доступные нам знания из этой области были получены только в XIX веке, когда европейцы стали частыми гостями в Турции. В эпоху Аббасидов это было закрытой темой. 
О гареме Харуна ар-Рашида известно только то, что визирь Яхья запирал его ночью на ключ. Кто-то утверждал, что в нем жили тысячи наложниц и певиц, а кто-то – что только двадцать четыре. Аль-Мутаввакиль якобы содержал четыре тысячи наложниц и с каждой из них делил постель. 
Намного больше известно о женах халифов, часто игравших важную роль в государстве. Как, например, Умм Салам, вскружившую голову аббасидскому халифу Абу-ль-Аббасу. О ней я расскажу в конце весьма забавную историю.
У его преемника аль-Мансура была не менее известная жена — Умм Муса, от которой он имел двух сыновей.
При заключении брака Умм Муса настояла, что у халифа не должно быть других жен и наложниц, кроме нее.
Следующий халиф аль-Махди женился на Рите, дочери Абу-ль-Аббаса, которая приходилась ему двоюродной сестрой. От Риты у него было два сына, но наследниками стали не они, а сыновья от его любимой рабыни Хайзуран. Будучи еще принцем, аль-Махди купил ее на невольничьем рынке во время хаджа в Мекку. По легенде, она была продана в рабство собственными родителями, а необычное имя — Хайзуран значит «Тростинка» — получила за стройность и хрупкость своей фигуры. 
Став халифом, аль-Махди немедленно освободил ее от рабства и сделал своей женой. Считается, что аль-Махди без ума любил Хайзуран, но это не мешало ему каждую ночь предаваться новым любовным приключениям и окружать себя прекрасными наложницами и певицами, которые регулярно поставлялись ко двору. Говорили даже, что у него был роман с ее сестрой Асмой. 
Несмотря на это, до самой смерти халиф сохранил с Хайзуран любовные и дружеские отношения. Она родила ему не только двух сыновей, ставших новыми халифами, но и дочь Бануку – красавицу и смуглянку, такую же стройную, как ее мать. Халиф обожал свою дочь и позволял ей много вольностей — например, ездить в своей свите в одежде мальчика. 
Харун ар-Рашид, сын аль-Махди, тоже женился на своей двоюродной сестре Зубейде, а потом еще на двух, Умм Мухаммед и Аббасе. Но его любимицей всю жизнь оставалась Зубейда по прозвищу «сливочный шарик»: такое имя дал ей аль-Махди за белизну кожи. Харун, без ума влюбленный в Зубейду, подарил ей в Багдаде целый квартал, где было несколько дворцов, сады и огромный штат прислуги. 
О женах следующих халифов ничего неизвестно – возможно, они вообще перестали жениться и ограничивались наложницами. Во главе гаремов в это время становились матери халифов, а их обитательницы оставались безымянными. Исключением стал брак аль-Мамуна с Буран, дочерью Хасана ибн Сахла. Свадьба, которую устроил отец невесты, была так роскошна, что ее потом вспоминали несколько столетий.
Наложницы и дочери
Поскольку наложницы были рабынями, а ислам запрещал обращать в рабство мусульман, в гарем халифа попадали в основном иноземки. Персиянки ценились за знатность, берберки – за страстность и искусность в любви, византийки – за аристократизм и утонченность. Иногда в наложницы попадали дочери бедняков, добровольно продававших их в гарем, если у них были для этого подходящие данные. 
Все это приводило к тому, что дети халифов, включая и наследников престола, оказывались детьми рабынь. Матерью аль-Мансура была берберка из Северной Африки, матерью аль-Мамуна – персиянка из Средней Азии, аль-Мустаина — славянка из Восточной Европы. Все они разбавляли арабскую кровь Аббасидов, поэтому многие из них были арабами в лучшем случае наполовину.
От наложниц требовались красота, красивый голос, способности к пению, утонченность, образованность, остроумие, умение вести беседу и слагать стихи. Они должны были представлять собой воплощение культуры и одновременно сексуальной привлекательности.
Попасть в гарем халифа считалось удачей, лучшей карьерой для женщины, не имевшей возможности выразить себя как-то иначе. Они участвовали в ночных пирушках халифов, развлекали его самого и его гостей. 
Самых талантливых наложниц окружали восторг и поклонение, в них без ума влюблялись молодые принцы. При этом их могли свободно продавать и покупать, часто за большие деньги. Наложница Басбас была куплена в гарем за 17 тысяч золотых монет.
Харун ар-Рашид не смог купить рабыню Инан, поскольку ее хозяин запросил за нее немыслимую сумму – сто тысяч динаров. Однако после смерти ее владельца Инан была продана с аукциона на невольничьем рынке всего за 250 тысяч дирхемов — и не Харуну, а какому-то неизвестному поклоннику, увезшему ее в Хорасан. 
Наложницы в гареме иногда влюблялись друг в друга, хотя это было запрещено под страхом смерти. Халиф аль-Хади лично поймал двух рабынь, занимавшихся любовью «под одним одеялом», и отрубил им головы.
О дочерях халифов мало что известно. Их выдавали замуж за родственников из клана Аббасидов или за влиятельных Алидов, но чаще всего об их судьбе ничего не сообщается. Для истории и историков аббасидских принцесс словно не существовало. 
Кроме уже упомянутой Бануки, исключением можно назвать Улайю, дочь аль-Махди, которая прославилась как поэтесса. Она не могла появляться на публике и выступать со своими стихами и песнями, как мужчины, и только иногда пела за занавеской, когда собирались близкие родственники.
Говорили, что она носила на лбу особую повязку, чтобы скрыть некрасивую родинку, и пела только во время менструаций, потому что в такие дни женщинам запрещено молиться: молитвы Улайя заменяла пением.
Уродина
При Аббасидах у арабов появилась странная мода давать красивым девушкам неприятные имена. Одну из самых знаменитых и влиятельных наложниц в гареме аль-Мутаввакиля звали Кабиха, то есть «уродина», хотя она отличалась редкой красотой.
Халиф обожал свою рабыню и проводил все свободное время в ее обществе, забыв о государстве и политике. Гораздо большее значение для него имели подробности гаремной жизни, полной изысканных развлечений и удовольствий. 
Однажды, рассердившись на Кабиху, он бросил в нее подушкой, а потом попросил придворного поэта сочинить стихи, чтобы успокоить расплакавшуюся девушку. В другой раз она написала его имя черным мускусом на своей белоснежной щеке – сегодня это назвали бы «сигной», – чем привела правителя в восторг.
Любовь халифа к Кабихе сделала наследником престола ее сына аль-Мутазза. Праздник, устроенный в честь обрезания мальчика, едва не затмил своей роскошью свадьбу Буран. Летописцы потом долго вспоминали, как Кабиха приказала отчеканить миллион новых дирхемов с именем аль-Мутазза и раздавала монеты гостям и слугам. 
Несмотря на свое богатство, Кабиха отказалась помочь деньгами сыну, когда тот не смог расплатиться с тюркской гвардией.После свержения аль-Мутазза она бежала через подземный туннель, прокопанный под ее дворцом, и унесла с собой все свои сокровища. Ее сын был убит разъяренными гвардейцами.
Позже, боясь, что ее все-таки разыщут, она сама явилась к предводителю тюрок аль-Васифу и предложила ему полмиллиона динаров, которые тот принял. Однако кто-то из слуг выдал местонахождения остальных ее сокровищ – подвал, скрытый за потайной дверцей маленького дома. 
Посланные туда люди нашли миллион динаров и три корзины с изумрудами, жемчугом и рубинами, стоившими не меньше двух миллионов золотых. Когда все это отдали аль-Васифу, он воскликнул: «Да проклянет ее Аллах! У нее были такие сокровища, а она отказала своему сыну в деньгах, которые могли спасти ему жизнь».
Кабиха умерла при халифе аль-Мухтади в ссылке в Мекке.
Неприятность
Другой известной наложницей была Шагаб, что значит Неприятность. Ее сына, тринадцатилетнего аль-Муктадира, по малолетству жившего еще в гареме, сделал халифом предводитель тюрок евнух Мунис.
Шагаб в это время стала главой гарема и приобрела богатство и авторитет, связанный с ее влиянием на сына. Ей принадлежало множество земель, торговых лавок и складов с зерном. Женская часть дворцового комплекса в Багдаде при ней превратилась в отдельное государство со своим «диваном», секретарями и управляющими поместьями. 
Вступив на трон, аль-Муктадир продолжал много времени проводить в гареме, куда не было доступа мужчинам, поэтому даже визирям приходилось общаться с ним через женщин. Большое влияние имела не только сама Шагаб, но и подчиненные ей управительницы гарема – Фатима, Умм Муса, Сумаль, Зейдан. Однажды Умм Муса низложила своей властью визиря Али ибн Ису только за то, что он по недоразумению отказал ей в приеме.
На гарем в это время тратились огромные средства: при общем доходе государства два с половиной миллиона динаров больше семисот тысяч уходило на содержание халифских женщин и их прислуги. Шагаб распоряжалась этими средствами единолично, и аль-Муктадир во время восстания карматов вынужден был просить у матери денег, потому что ему было нечем платить армии. Выданные ею полмиллиона динаров спасли Багдад и халифат.
После убийства аль-Муктадира новый халиф аль-Кахир лично пытал Шагаб, подвесив ее за ногу и требуя отдать спрятанные деньги. Но денег уже не было, остались только дорогие платья, шитые золотом ткани и благовония, за которые удалось выручить около двухсот тысяч динаров. После пыток Шагаб посадили под замок в одной из комнат дворца, где она умерла через девять месяцев. 
После этого багдадский гарем, просуществовавший во всем великолепии в течение двухсот лет, больше не достигал прежней пышности и красоты. Однако он стал легендой и образцом, которому старались следовать все правители исламского мира. 
А теперь обещанная история.
Арабская аристократка по имени Умм Салам была женой первого багдадского халифа Абу-ль-Аббаса. Прозвище «мусульманской Клеопатры» она заслужила за свою любвеобильность и брачные союзы с несколькими царствующими особами.
Еще до того, как выйти за Абу-ль-Аббаса, Умм Салам побывала женой двух халифов из династии Омейадов – Абд аль-Малика и Хишама. Оба были от нее без ума и, как замечает арабский летописец, «оба погибли из-за нее».
Юного Абу-ль-Аббаса, – тогда еще не халифа, а никому не известного молодого человека, – Умм Салам случайно увидела на улице. На следующий день она навела о нем справки, выяснила, где он живет, и отправила к нему свою служанку. Вдова предложила юноше стать ее мужем, а поскольку он был очень беден, ссудила его деньгами, чтобы он смог заплатить за нее выкуп ее брату. Вскоре сыграли свадьбу.
Когда в первую брачную ночь Абу-ль-Аббас вошел к жене в спальню, он увидел Умм Салам на высоком ложе, одетую с ног до головы в настоящую броню из драгоценностей. По словам летописца, он «не смог овладеть ею».
В следующую ночь его супруга оделась в дорогие ткани, но постелила ему на полу и не позволила к себе притронуться. Увидев, что он расстроен, она сказала: не бойся, то же было и с другими до тебя. 
Наконец, в третью ночь Умм Салам отдалась мужу и усладила его так, что он дал клятву никогда не иметь других наложниц и жен. Даже став халифом, Абу-ль-Аббас во всем подчинялся ей и ничего не делал без ее согласия. «Если больна она, болен и ты, и если нет ее, то нет и тебя», – жаловались придворные. 
Приближенные наперебой пытались отговорить его от данной клятвы, расписывая красоту наложниц и рабынь, которыми он мог бы насладиться, если бы захотел. Особенно усердствовал некий Халид ибн Сафван, красочно расписывавший халифу достоинства невольниц. Он предлагал халифу «полнобедрых берберок из числа мединских воспитанниц» и «сладкоречивых басриек и куфиек, с перетянутыми талиями, с завитыми волосами на висках, с насурьмленными глазами, с упругими грудями». 
Абу-ль-Абасу очень понравились его слова, но Умм Салам, узнав об этом, пришла в бешенство и отправила к Халиду своих слуг, чтобы они избили его до полусмерти. Халид юмористически описывал, как вечером сидел на пороге своего дома, ожидая награды от халифа за свою речь, но вместо этого едва спасся от толпы плотников с дубинами.
На следующий день Абу-ль-Абас призвал его к себе и попросил повторить те же слова, что и накануне. Но хитрый царедворец заметил, что кто-то сидит за занавеской, и начал уверять, что вчера говорил совсем другое. На самом деле он говорил, что в старину ни один араб не женился больше чем на одной женщине, потому что это непосильное бремя; что три жены – это треножник котла, на котором варят; что девственницы ничем не отличаются от мужчин без яичек (за занавеской рассмеялись) и что у халифа в доме «цветок из цветков», и ему не нужно заглядываться на других женщин.
Только убедившись, что угодил жене халифа, Халид, по его словам, «почувствовал жизнь». В тот же день он получил в подарок от Умм Салам десять тысяч дирхемов, породистого коня, скамью и невольника.
Свежие комментарии